Хантер Томпсон родился в Луисвилле, Кентуки, 18-го июля 1939 года. Джонни Депп родился спустя примерно 24 года в Оуэнсборо, Кентуки, 9-го июня 1963 года. Оба они впоследствии покинули свой родной штат и путешествовали, наслаждаясь грандиозными приключениями, многие из которых хорошо документированы. Они не встречались до Рождества 1995 года.

Депп приехал в Аспен, Колорадо, в компании Кейт Мосс и ее матери. Один друг посоветовал им пойти на местную тусовку Томпсона, в таверну "Лесной ручей". "Заходит Хантер, со стрекалами в руках," - вспоминает Депп. "Опасное напряжение, исходящее от него, то нарастает, то затихает. Столб электричества. Можно было увидеть, как оно потрескивает," - смеется Депп. "Его совсем нельзя назвать сплошным разочарованием."

Томпсон мало что знал о Деппе. Он видел только один из его фильмов - "Плаксу". "Конечно, я никогда не досматривал до конца," - говорит Томпсон, извиняясь. "Из-за кислоты. Это все равно, что смотреть Оклахому в течение трех лет."

Писатель и актер улавливают в этом сходство. "Я помню, как смеялся без остановки," - говорит Депп. "Он мгновенно обращает внимание на ошибки и положительные моменты. Я был с Кейт, и он стал критиковать меня, черт, как будто я бью ее. Кажется, я сказал ему: "Да, я ее сильно бью." Позже вечером компания перешла в дом, который на обороте последней книги Томпсона назван "укреплениями за изгородью". Благополучно пробравшись внутрь, Депп замер в восхищении перед прекрасным никелированным дробовиком на стене. "Я вырос среди ружей," - говорит он. "Мой папа был настоящим фанатиком оружия; я стрелял из пистолета, когда мне было восемь лет."
К тому времени на часах было два ночи. "Хантер сказал: пойдем со мной," - говорит Депп. "Роковые слова." Проведя Деппа в кухню, Томпсон предложил использовать пушку. "Он протягивает мне канистру с пропаном - у меня в зубах сигарета - и такую штуку размером со спичечную коробку и говорит: "Привяжи ее к канистре." Я спросил: "Что это такое?", и он ответил: "О, это нитроглицерин." Сигарета мигом полетела в раковину."
Они отнесли готовую бомбу на задний двор. "Он знал, что собирается делать," - говорит Депп. "И, черт, я доверял ему. Так или иначе, я знал, что он не собирался меня убивать. Он выжил за все эти годы." Депп попал в мишень с первого раза. "Я выстрелил в эту чертовщину," - говорит он. "Семидесятипятифутовый взрвыв, чудовищный, огромный столп огня." Несмотря на то, что Депп развлекался, подобное неистовое поведение в поздний час вызвало некоторое раздражение у остальных присутствующих на вечеринке. Например, у матери Мосс. "Она просто подумала, что Хантер был сумасшедшим и ужасно опасным, и что нам следовало исчезнуть как можно скорее," - говорит Депп. "Хантер как джентльмен с Юга постарался ее успокоить. К тому времени, когда мы ушли, никто не был сожжен и не потерял своих конечностей из-за взрыва, с ней все было в порядке."
Я (Томпсону): Что вы подумали о нем после первой встречи?
Томпсон: Мне было жаль его.
Депп: Что объяснимо.
Томпсон: Ну, это был домашний мальчик из Кентуки, которого отвергли его же собственные люди.
Депп (смеясь): Он спросил: "Ты говоришь, что тебя нет в Зале Славы Кентуки?" Я ответил: "Черт возьми, нет. И я уверен, что они предпочтут мне Флоренс Хендерсон."
Томпсон: Я очень верю в происхождение.

В 1971 году, во время работы над репортажем для "Роллинг Стоун" об убийстве журналиста из восточной части Лос-Анджелеса и радиопродюсера по имени Рубен Салазар, Хантер С. Томпсон подружился с адвокатом из Чикаго, Оскаром Зета Акостой. Поскольку от Акосты невозможно было отделаться, Томпсон предложил адвокату присоединиться к нему в автомобильной поездке на уикэнд в Лас-Вегас, где он должен был освещать гонку на мотоциклах. Они могли бы сбежать из Лос-Анджелеса, поговорить по дороге, немного расслабиться.
Впоследствии скрываясь от преследования и страдая от навязчивой мысли о том, что его жизнь находится в опасности из-за Салазара, Томпсон начал записывать их проделки ради развлечения. Его текущее затруднение и наркотически сумасшедшие обстоятельства поездки одновременно и задали тон его произведения, и были в нем описаны. "Давление. Вот что это было," - говорит Томпсон. "Крайне сильное давление. Это как огонь, который рождает алмазы." Позже он и Акоста (который значился в записках Томпсона под именем Доктора Гонзо) вернулись в Вегас на окружной съезд прокуроров по проблеме наркотиков. На бумаге Томпсон в конечном итоге соединил две поездки в одну.
Первая часть книги "Страх и ненависть в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в сердце американской мечты" была напечатана 11 ноября 1971 года в "Роллинг Стоун". Имя автора - а также рассказчика в самой истории - было Рауль Дюк. Томпсон только что согласился освещать президентские выборы 1972 года. "Я был озабочен поездкой в Вашингтон, сменой своего имиджа," - говорит он. "И я подумал, что, возможно, знакомиться вторично с Секретной службой таким образом было нехорошо." (Тем не менее, маскировка была в достаточной степени неосновательной. В колонке редактора Дженна Уэннера Рауль Дюк был представлен читателям как бывший "консультант по оружию нашего спортивного редактора, Хантера С. Томпсона." А когда на следующий год материал был собран в книгу, Томпсон решил, что хочет присвоить себе любую славу, написав: "К черту Секретную службу."

В 1971-м Джонни Депп особенно не беспокоился о странных приключениях и жестоких разочарованиях, которые подстерегают вас, когда вы садитесь в машину с откидным верхом, в которой находится слишком много наркотиков, и начинаете тщетно искать следы американской мечты. Ему было восемь. Его семья только что переехала во Флориду. В эти дни Депп был одержим Ивелом Книвелом и Второй Мировой войной. Но прочитать достаточно о нацистской Германии он не мог. Вдохновленный героями Хогана, он прорыл туннель на заднем дворе. Он мог забраться под землю и сидеть там. В нем было много от мальчика, живущего в своем собственном мире. Он привык издавать странные звуки, которые беспокоили его семью. Он мечтал стать первым белым членом "Harlem Globetrotters".

Позже, незадолго до двадцатилетия, после того, как Депп вылетел из старших классов и стал играть в группе, он прочитал "Страх и ненависть в Лас-Вегасе". Эту книгу ему посоветовал брат. "Это была самая скандальная вещь, которую я когда-либо читал," - говорит Депп. "Черт, эти парни были героями. То есть, они должны были ими стать, проходя через все свои приключения." Томпсон всегда хотел превратить "Страх и ненависть" в фильм. "Я написал эту книгу в качестве эксперимента," - вспоминает он. "Пытаясь научиться писать для кино. Но я забыл про внутренние монологи и галлюцинации."
Несмотря на это, интерес проявлялся с самого начала. Заинтригован был Джек Николсон, Ларри МакМартри написал сценарий, были идеи у создателя фильмов по имени Клив Эрроусмит. Когда Томпсон поинтересовался, как Эрроусмит собирается снимать ночную кошмарную галлюцинацию, в которой пьющие спортивные репортеры превращаются в аллигаторов, Эрроусмит сказал ему: "Это будет просто: мы просто возьмем живых аллигаторов, накормим их таблетками и пригвоздим их чертовы лапы к бару. А когда они проснутся, мы убьем их." "Таково было настроение семидесятых," - говорит Томпсон. "Все было возможно." Но семидесятые прошли, а фильм так и не был снят. В 1980 вышел странный хаотичный фильм о Томпсоне, "Где бродит бизон", в котором Томпсона сыграл Билл Мюррэй. Его провал не помог. "На какое-то время идея потеряла благосклонность," - говорит Томпсон. "Потому что наркотики перестали быть крутыми."
В 1996 году была предпринята новая попытка. В марте в одно нью-йоркское утро около семи часов, в период съемок Донни Браско, телефон Деппа зазвонил. Депп вспоминает, как Томпсон сказал: "Послушай, говорят, что собираются делать фильм о Вегасе, что ты думаешь о том, чтобы сыграть меня?" "И я помню, как ответил: "Безусловно". Какое-то время Депп ничего не слышал. Несколько месяцев спустя он предложил, чтобы Томпсон выступил в "Вайпер Рум" - клубе в Лос-Анджелесе, совладельцем которого он является. "Я помню, как он прокалывал на сцене увеличенную фотографию куклы," - говорит Депп. Но фильм не был упомянут.
Позже в этом же году Депп получил звонок от своего агента: Алекс Кокс должен был стать режиссером "Страха и ненависти" и хотел видеть Деппа в качестве Рауля Дюка. Депп пожелал убедиться, что Томпсон все еще одобрял его кандидатуру. Я сказал ему: "Даже если я создам всего лишь приближенную копию тебя, ты, возможно, будешь меня ненавидеть до конца своих дней. Он ответил: "Нет, нет, нет, Мюррей все еще мой друг." (Томпсон, которому напомнили об этом разговоре, сказал: "Актеры принимают самих себя слишком серьезно. Говорил ли он, что я монстр? Он имел ввиду, что я увижу себя голым? Он слишком беспокоится... Возможно, он не мог сделать точную работу... У него слишком маленький рост.")

В декабре Депп приехал в Луисвилль, Кентуки, чтобы выступить с чтением произведения Хантера С. Томпсона на его трибьюте. Он выбрал тот отрывок, который называет "the wave speech" - размышления из "Страха и ненависти" о середине шестидесятых, когда казалось, что молодежная культура и ее новое чувство истины были триумфальны, и как это время прошло. "Это сильная часть книги" - говорит Депп. Испуганный, он налег тогда на красное вино. Он забыл о том, что жевал жвачку перед тем, как начал читать. Это не повлияло на само чтение, но в плане этикета оказалось просчетом. "И Хантер никогда не забудет мне этого," - говорит он. Именно в течение этой поездки Томпсон выполнил обещание ликвидировать безграмотность Деппа в отношении его родного штата. На сцене Депп был представлен соответствующим образом: теперь он был Полковником штата Кентуки в Ассоциации Полковников Кентуки. С тех пор Томпсон стал называть его Полковником. "Мы вернулись чемпионами," - будет вспоминать Томпсон. "И танцевали на могилах тех, кто не осмелился отсалютовать."

Алекс Кокс и его партнер по написанию сценария, Тод Дэвис, нанесли визит Томпсону домой 12-го января 1997 года, в воскресенье. "Все прошло не очень хорошо," - говорит Депп. "Я думаю, что все могло обернуться гораздо хуже. Насколько я понимаю, Алекс пришел в "Лесной ручей" и - зная обычное поведение Хантера - решил, как мог решить любой другой, что перед ним сумасшедший и как будто снизошел до него. Они очень ценили свой сценарий, несмотря на то, что Хантер написал одно из величайших творений литературы двадцатого века, и я могу сказать, что нужно ценить его, а не сценарий."
"Нехорошо уделять слишком много внимания таким вещам," - говорит Томпсон. Но он в деталях помнит визит Кокса. "Мы с Вейном [Эвингом, оператором, который в течение многих лет заснимал жизнь Томпсона] поставили надувную секс-куклу, измазанную кровью в сугроб у дороги, чтобы он знал куда ехать. Искусственной кровью - я держу все эти штуки. Хорошая шутка. И я приготовил колбаски по своему фирменному рецепту, а по телевизору шел футбол. И, Господи Иисусе, это классический пример того, как не надо вести себя режиссеру с писателями. Сначала он отказался смотреть футбол, потому что ненавидит футбол. А потом он пренебрег моими действительно удавшимися колбасками, которыми я горжусь: он вегетарианец. Сюда, в мой дом приезжает этот змей, этот аспид. И он начинает оскорблять и очернять лучшие эпизоды книги. Чудо, что я не заколол его чертовой вилкой."
Кокс вышел из игры, а роль режиссера была предложена Терри Гиллиаму ("Бразилия", "12 обезьян"). Депп и Гиллиам очень хотели поработать друг с другом. Перед тем, как начать писать что-либо для сценария со своим партнером Тони Грисони, Гиллиам отправился в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Деппом, Томпсоном и Бенисио Дель Торо, который должен был играть персонаж Гонзо-Акосты." Я встретился с Хантером в "Шато Мармонт" примерно в час дня," - говорит Гиллиам. "За ночь до этого он был арестован полицейскими и вытащен из отеля." Дело было связано с огнетушителем. "Он сказал мне: "Ты должен помнить, мы были серьезными людьми. Я был серьезным журналистом, а он - серьезным адвокатом. А эта книга описывает всего лишь один уик-энд".
Сделка была заключена, и Гиллиам приступил к работе. Равно как и Полковник. Подошло время для нанесения визитов Томпсону в Колорадо. Если Депп собирался играть Томпсона (или скорее Рауля Дюка, хотя Депп оценивает Дюка, как "Хантера на девяносто семь процентов"), он собирался делать это должным образом: "Я сказал: я должен провести некоторое время с тобой, а когда тебе надоест мое присутствие, просто скажи мне, и я уеду к чертовой матери," - вспоминает Депп. "Я сказал ему, что, возможно, стану чертовой занозой в заднице, потому что буду задавать ему множество вопросов, записывать беседы на пленку и кое-что на бумагу, и я буду похож на чертова полицейского. Но он никогда не вышвыривал меня, что было хорошо." "Я воспринимал его как работника," говорит Томпсон. Депп подключился к работе, помогая классифицировать и редактировать письма для "Proud Highway" - первого тома переписки Томпсона. "Я знал, что он делает. Если бы он не нравился мне..." - говорит Томпсон, который обычно не заканчивают предложения, которые не нуждаются в концовке.
Депп поселился в подвале. "В темнице," - как говорит он сам. "Это маленькая комната с импровизированными книжными полками и огромным количеством пауков, а также небольшим раскладным диваном и этим гигантским бочонком с порохом, о котором мне рассказали после того, как я курил в кровати, в течение, наверное, пяти дней."
Депп познал рутину: "Фактически обычный день состоял из пробуждения в восемь-девять утра, просмотра ESPN, спортивных передач или CNN. Дебора [Фуллер - первый помощник и ассистент Томпсона в течение многих лет] готовила завтраки и давала нам витамины. Она святая. В течение первых нескольких часов после пробуждения Хантер был не особенно разговорчив. Но затем мы садились и разговаривали часами. А потом ехали, например, в городок неподалеку и выпивали там, после чего возвращались и говорили до трех, четырех, пяти часов." Депп все время учился: "Я смотрел на его манеры, на то, как он раскачивался туда-сюда, как он разговаривал, его выражения. Это то, что удивляет в Хантере: как будто вы по большей части смотрите на то, как он думает. Вы можете видеть, как вращаются колеса, и вы видите, как приходит идея. Для меня это действительно было ключом, потому что он думает постоянно. Он очень, очень быстрый, и нет никакого временного затишья." Депп знал, что внизу, под его спальней, располагался архив Хантера С. Томпсона - Комната Войны. Там было все. Но Депп не хотел просить: "Я не хотел быть кошмарным мальчиком-актером, который говорит: "Итак, давай сразу возьмемся за все." Я хотел, чтобы это происходило более естественно." Позже Томпсон попросит Деппа прочитать старые произведения, а затем подвергнет критике чтение Деппа: "Подчеркни это! Ты правда должен сделать здесь ударение!" Три коробки 1971 года под скромным заголовком "Книга Вегаса" появились на кухне однажды в полдень. Все это было сохранено: литература с лекции о наркотиках, салфетки с надписями на них, украденные куски мыла - "К ним не прикасались с 1971 года," - говорит Депп - и три потрепанных блокнота на спиралях в пятнах, в которых Томпсон нацарапывал свои наблюдения.
"Все это достоверно, и там гораздо больше всего," - говорит Депп. "Гораздо больше. В блокнотах и оригинале больше сумасшествия." То есть ты имеешь в виду, что на самом деле он... смягчил слова?
"Да. Он смягчил слова. Возможно, это более скандально и ненормально, чем он может написать. Я думаю, что книга - это более спокойная версия того, что на самом деле произошло."

Депп постепенно начал осознавать, что становится больше похожим на Томпсона. "Как губка," - говорит он. "Которая есть ужасный способ приблизиться к человеческому существу." ("Он не работает по системе Станиславского," - говорит Гиллиам с одобрением. "Он использует осмос.") Депп навещал Томпсона несколько раз, проводя у него до двух недель, а также проводил с ним время в Нью-Йорке и Сан-Франциско, пока тот занимался раскруткой книги. (Депп изображал попутчика и телохранителя Томпсона под вымышленным именем Рэй).

Депп переписывал блокноты, записывал на пленку беседы и даже стащил большую часть одежды Томпсона 1971 года. В конце концов, Томпсон позволил ему взять Красную Акулу - машину с откидным верхом, которая показана в фильме - обратно в Лос-Анджелес. Депп покинул "Лесной ручей" в три часа ночи в мороз. Верх машины был откинут, мотор сломан. Томпсон - "Он на самом деле вел себя по-отечески," - говорит Депп - дал ему несколько фонарей и холодильник со всем необходимым к нему. Он слушал портативный приемник - как и Томпсон и Акоста в их путешествии - с песнями, которые Томпсон упоминает в книге. В Лас-Вегасе у Деппа, одетого в одежду Томпсона, состоялся ужин с Терри Гиллиамом. "Одежду не стирали тридцать лет," - говорит Дебора Фуллер.

Когда Депп приехал в последний раз, его голова уже была заблаговременно прострижена, чтобы он походил на Томпсона. Томпсону это не понравилось. Когда они встретились в аэропорту Эспен, на Деппе была шляпа, и Томпсон попросил ее не снимать. Но когда Томпсон смягчился и исследовал плешь, они оба согласились с тем, что лос-анджелесской стрижки было недостаточно: "Хантер посмотрел на мою голову," - говорит Депп. "И сказал: "Я могу это поправить." Депп сел, и в дело пошла пена для бритья.
"Я доверял ему, действительно доверял," - говорит Депп. "Он был очень деликатен. Никаких порезов. Ничего странного. У него на голове был шахтерский фонарь, так что ему было видно. Черт, он готов ко всему."

Конечно, случались разногласия. В июле, непосредственно перед началом съемок, Депп отправил в Колорадо факс со своими пробными фотографиями в одежде Томпсона. Томпсон отправил их обратно разрисованными с резкими критическими комментариями по поводу одежды ("Одежда вся не та: она уродливая, ненормальная, рябая"), прически ("Чесотка?") и языка тела ("Господи Иисусе! Слишком преувеличено"). Томпсон сравнивает пересылку факсов с настольным теннисом: "Любая официальная вежливая переписка будет фальшивой," - говорит он. "Это соответствует природе взаимопонимания, к которому мы пришли. Пара ударов здесь и там не повредят тебе." Текст этой переписки - которая достойна изучения благодаря откровенности диалога и которая служит примером того, как они странным образом выражали свое обоюдное уважение - представлен ниже:
Страх и Ненависть в Лас-Вегасе - создатели, описание фильма, ролик, кадры